Про удаление аденоидов можно говорить долго — тема обширная и интересная. Мы с коллегами решили сегодня пойти другим путём и поделиться с вами опытом мамы нашего маленького пациента. Надеемся, что родители найдут в этой истории ответы на те вопросы, которые мучают большинство из них перед операцией в нашей клинике. Слово маме пациента:
«Когда ЛОР-врач на приёме в поликлинике поставил моему сыну диагноз «гипертрофия аденоидов» и сказал удалять, я запаниковала. Операция казалась мне малоприятной, и даже варварской. В памяти всплывали рассказы знакомых про привязанные руки и фонтан крови изо рта. Я не помнила подробностей, но осадок, как говорится, остался.
Страхи и сомнения
На семейном совете решили, что пойдём в клинику «Чайка». Посоветовали друзья. Кстати, мнения разделились. Те, кто делал операцию своим детям, однозначно её рекомендовали. Остальные рассказывали про случаи, когда аденоиды проходили сами или чудесным образом испарялись после полосканий морской водой или приёма гомеопатии.
Свекровь возмущалась. Говорила, что ничего страшного во французском прононсе у внука нет, ну подумаешь, нос не дышит, это не повод класть ребёнка на хирургический стол. В общем, мы собрали все сомнения и отправились на приём к Елене Николаевне Пугачёвой в «Чайку».
Если честно, на приёме я надеялась услышать, что, и правда, пройдёт само или что аденоиды можно вылечить консервативно. Но держать сына в изоляции несколько лет или дожидаться подросткового возраста и потом в любой момент получить рецидив — я оказалась не готова.
Больше всего меня пугал наркоз. Шутка ли, ребёнок будет на аппарате искусственной вентиляции лёгких. Однако, на самом деле, интубационный наркоз безопасный и контролируемый. Кроме того, нужно будет пройти обследование, чтобы оценить и свести к минимуму все риски.
Что мне помогло окончательно избавиться от сомнений? Простая аналогия. Если взять прищепку, зажать себе нос и не снимать хотя бы 15 минут, можно представить, что чувствует ребёнок с увеличенными аденоидами, перекрывающими носоглотку. С этой прищепкой он живёт годами. А ещё меня напугала перспектива аденоидного лица — когда из-за постоянного дыхания ртом неправильно развивается лицевой скелет, меняется форма челюстей, нарушается прикус.
День икс
Решение было принято, мы стали готовиться к операции. Нужно было сдать общий анализ крови, мочи, базовую биохимию и анализ факторов свёртываемости крови. Ещё ЭКГ и рентген грудной клетки. Рентген, кстати, нужен не для диагностики туберкулёза, а чтобы исключить патологию развития нижних дыхательных путей.
5 марта. Мы приехали с сыном в клинику к восьми утра, и нас сразу же проводили в палату. Сын был спокоен и весел. В «Чайке» ему нравится, как будто это не больница, а парк развлечений. У меня же предательски дрожали руки и ноги были ватные.
К нам пришёл анестезиолог и наша Елена Николаевна, которая должна была оперировать. Ребёнка осмотрели, ещё раз поговорили со мной.
К девяти часам мы поехали в операционную. В большинстве клиник родителей в операционную не пускают. Для меня это был решающий фактор. Мне важно было быть рядом с ребёнком, чтобы ему не было страшно и чтобы, засыпая, он держал меня за руку.
Сыну дали маску, он охотно согласился в ней подышать. Сказал, что похож на космонавта. Затем он уснул, и меня проводили в палату, где меня ждала чашка горячего ароматного кофе. Сама операция длится около двадцати минут. Я хорошо себе представляла, как и что будет происходить. Спасибо докторам, что подготовили не только сына, но и меня.
Сначала уже спящему ребёнку ставят катетер в вену для введения лекарств и трубочку в трахею для вентиляции лёгких. Затем очередь эндоскопа и шейвера. Раньше аденоиды удаляли вслепую, если что-то оставалось, был большой риск рецидивов, с визуальным эндоскопическим контролем это в прошлом. А шейвер — это такая штука, которая «подбривает» ткань аденоидов. На видео работа шейвера похожа на работу маленького пылесоса. Он как будто всасывает в себя ткани и подрезает их — быстро и чисто. Затем рану обрабатывают тампоном и коагулируют сосуды, чтобы не было кровотечения.
В «Чайке» всё отлажено, при этом нет никакой спешки, поэтому у персонала есть возможность уделить внимание каждому пациенту и его обеспокоенным родителям.
Пока я прогуливалась по клинике, операция уже закончилась. Сына мягко вывели из наркоза и вернули мне. Ребёнок сладко спал. Сказали, не будить — чем лучше выспится, тем лучше настроение у него будет. В общей сложности прошло минут тридцать — сорок, хотя мне показалось, что намного больше.
Всё позади
Когда мой малыш проснулся, первым делом спросил, когда ему дадут мороженое и какую игрушку подарят — такие бонусы в «Чайке» положены пациентам. Он и не заметил, что была какая-то операция. Подышал со мной в маске, а потом проснулся в палате, тоже со мной. Я спросила сына, не больно ли ему. Сказал, что нет.
Примерно в 14.00, понаблюдав ребёнка, нас выписали. Елена Николаевна настойчиво просила позвонить ей завтра и рассказать, как сын себя чувствует. Она вообще была с нами на связи с того момента, как мы впервые зашли в её кабинет.
Вечером ребёнка особенно ничего не беспокоило. Меня предупредили, что может подняться температура — редко, но бывает, а ещё может болеть шея, как будто продуло, но такого не случилось. Перед сном сын долго рассказывал папе, как было круто в клинике и что он настоящий герой, а потом спросил меня: «Мама, а когда мы снова поедем удалять аденоиды?»
Я рада за сына. Теперь он, наконец-то, будет дышать, как все здоровые люди. А ещё у него не останется болезненных воспоминаний и страха перед врачами».